Танец отражений. Память - Страница 108

108

— В мыслях у меня есть противоречия.

— А в сердце? — Ее слова прозвучали как вызов. Графиня раскрыла ладони — то ли извинение, то ли мольба. — Так или иначе вам еще долго предстоит иметь дело с лордом Марком Форкосиганом. Эта поездка в любом случае проверит основательность всех сомнений. Иначе сомнения останутся с вами навсегда и будут точить душу. Я считаю, что это нечестно по отношению к Марку.

— До чего научно, — выдохнул Грегор. Собеседники с иронией посмотрели друг на друга.

— Я подумала, что вам такой довод понравится.

— Лорд Марк с вами?

— Да. — Графиня дала ему знак подойти.

Марк вышел в зону приема:

— Ваше величество.

— Ну, лорд Марк. — Грегор серьезно посмотрел на него. — Похоже, ваша мать намерена предоставить вам все возможности самому вырыть себе могилу.

Марк с трудом сглотнул:

— Да, ваше величество.

— Или спастись. — Грегор кивнул. — Так тому и быть. Удачи вам — ни пуха ни пера.

— К черту, ваше величество.

Грегор улыбнулся и отключил связь.

Больше Иллиан их не тревожил.

После обеда графиня, отправляясь в госпиталь, взяла с собой Марка. Он уже дважды навещал отца. Правда, граф по-прежнему пугал Марка. Даже теперь, прикованный к постели, на грани между жизнью и смертью, он был все так же силен духом, и Марк не знал, что его больше пугает: сила личности или близость смерти.

У палаты премьер-министра Марк неуверенно остановился. Графиня вопросительно посмотрела на него.

— Мне… — замялся Марк. — Мне на самом деле не хочется туда заходить.

— Я не стану тебя заставлять. Но сделаю предсказание.

— Говори, о прорицательница!

— Ты никогда не пожалеешь о том, что зашел. Но возможно, будешь глубоко сожалеть о том, что не зашел.

Марк переварил ее слова, чуть слышно произнес: «Ладно» и пошел за ней.

Они прошли на цыпочках по пышному ковру. За окном открывался великолепный вид на Форбарр-Султан: древние здания и река, рассекающая сердце города. День выдался пасмурный, холодный и дождливый, и последние этажи современных зданий терялись в клубящемся белом тумане. Граф лежал, повернувшись к серебристому свету. Бледное одутловатое лицо казалось почти зеленым — и не только из-за обманчивого освещения и бликов от зеленой пижамы. Он был весь облеплен датчиками, а к ноздрям подходила кислородная трубка.

Услышав шаги, он повернул голову, улыбнулся и включил лампочку у кровати. Но теплый электрический свет не улучшил цвет его лица.

— Милая капитан! Марк!

Графиня наклонилась к мужу, и они обменялись долгим поцелуем. Графиня уселась по-турецки у него в ногах, расправила длинную юбку и принялась массировать ему ступни. Эйрел умиротворенно вздохнул.

Марк остановился в метре от кровати:

— Добрый вечер, сэр. Как вы себя чувствуете?

— Если не можешь поцеловать собственную жену, не задохнувшись, значит, дела плохи, — пожаловался Эйрел и откинулся на подушки.

— Меня пустили в лабораторию посмотреть на твое новое сердце, — сообщила графиня. — Оно уже размером с цыплячье и очень весело бьется в своей пробирке.

Граф тихо рассмеялся:

— Мрачный юмор.

— Мне оно показалось очень симпатичным.

— Тебе — еще бы!

— А уж если хочешь мрачного юмора, то подумай, как ты распорядишься старым после пересадки. Возможности для шуток в дурном вкусе просто неограниченны.

— Голова кругом идет, — пробормотал граф. Все еще улыбаясь, он взглянул на Марка.

Марк вздохнул поглубже:

— Леди Корделия говорила вам, что я собираюсь сделать?

— Угу. — Улыбка графа погасла. — Да. Будь осторожен. Гадкое место этот Архипелаг Джексона. Хотел бы я отправить с тобой Ботари.

Графиня явно удивилась. По ее лицу Марк угадал, что она сейчас думает: «Неужели он забыл, что Ботари погиб?» Графиня постаралась изобразить еще более веселую улыбку.

— Я беру Ботари-Джезек, сэр.

— История повторяется. — С трудом приподнявшись на локте, граф строго добавил: — Смотри, чтобы она не повторилась, мальчик! — И снова откинулся на подушки. Графиня успокоилась. — Надо признать, Элен умнее отца, — печально заметил он.

Графиня закончила массаж.

Эйрел нахмурился, очевидно, пытаясь сформулировать более полезный совет.

— Когда-то я думал… конечно, я понял это уже в старости… что нет более страшной судьбы, чем стать ментором. Быть в состоянии объяснить, что надо делать — и не в состоянии сделать самому. Послать своего воспитанника вперед, яркого и красивого, чтобы он принял огонь вместо меня… Но, кажется, я узнал и кое-что похуже. Послать ученика, не имея возможности как следует его обучить… Будь умным, мальчик. Уворачивайся. Не отдавай победы врагу заранее, в своих мыслях. Потерпеть поражение ты можешь только здесь.

Граф прикоснулся пальцами к вискам.

— Я пока даже не знаю, кто мои враги, — виновато сказал Марк.

— Не беспокойся, они сами тебя найдут, — вздохнул граф. — Люди сами выдают себя: словами, поступками. Если ты терпеливо молчишь и не мешаешь им, и не торопишься настолько, что становишься глух и слеп, как крот. Верно?

— Наверное, так, сэр, — ответил озадаченный Марк.

— Ха! — граф окончательно задохнулся. — Сам увидишь, — просипел он.

Графиня пристально посмотрела на него и встала.

— Ну, — Марк отрывисто кивнул, — до свидания.

Его слова беспомощно повисли в воздухе. Он судорожно сглотнул, осторожно приблизился к графу и протянул руку.

Граф быстро и сильно сжал ее. Рука у него была большая, с квадратной ладонью и крепкими пальцами: рука для лопаты и кирки, сабли и ружья. Ладонь Марка рядом с ней показалась по-детски маленькой и пухлой. У них не было ничего общего, кроме рукопожатия.

108